9 февраля исполняется 125 лет со дня рождения В.И. Чапаева. Имя этого замечательного человека крепко связано с Пугачевом. Отсюда, с этих улиц он ушел в легенду.

Не раз высказывалась мысль, что с развалом СССР исчезнет не только коммунистическая мифология, но из фольклора выветрятся все порожденные ей персонажи. По идее, Чапаев должен был исчезнуть из памяти, но не все так просто.  Рискну сказать, что Чапаев – это и есть воплощение русского человека. Коллективный автопортрет. Народ нашел в Чапаеве все, что он любит в себе. А если чего не нашел – досочинил.

Картошка вместо карты

“Ну, значит, попали Петька с Василь Иванычем к белякам в плен, и послали их на работу — забор чинить. Петька говорит: “А давай, Василь Иваныч, из забора ероплан сделаем и убежим…” Когда белые на обед ушли, сколотили Петька с Чапаевым аэроплан и улетели. Летят и видят: белогвардейский “Ньюпор” на хвосте. Догнал, начал стрелять, а попасть не может. И решил тогда беляк пойти на таран…”  В общем, в конце Петька попросил сбить этого «гада», ибо надоело калитку открывать… Такой вот простодушный бред.

А, может, и не бред. Несколько лет назад “Комсомолка” опубликовала заметку о трех умельцах из деревушки, построивших самолет из березы, осины с двигателем от мотопомпы.  У нас, в Пугачеве, Юрий Королев из липы и крафт-бумаги смастерил самолет с двигателем от пилы «Дружба». Назвал «небесная блоха». Ничего, «блоха» летала не хуже чапаевского «ероплана». Тут весь вопрос в том, кому народ может доверить постройку самолета из забора. Точнее, так: кому окажет честь первостроителя.

Как известно, доверили эту честь Василь Иванычу и Петьке. Тем более что уникальный в военной науке опыт использования картошки вместо топографической карты у них уже есть.

Фурманов просто завидовал

Нынче считается хорошим тоном не доверять Фурманову. К примеру, изобразил Петьку ординарцем, а это “подай-принеси”, в то время как Петр Семенович Кузнецов-Исаев вовсе не походил на краснощекого шалопая, а был командиром, правой рукой комдива, с которым они, кстати, ровесники.

По-моему, все нападки на роман объясняются не тем, что Фурманов кое-что перепутал. Это не мемуары и уж тем более не исторический роман. Читатели не поняли жанра: это книга-исповедь, написанная человеком, которого на протяжении всей его короткой жизни угнетал один-единственный вопрос: почему вся любовь достается не ему, а Чапаеву?

Фурманов замышлял нечто поучительное, в духе времени, а все превратилось в бесконечный житейский эпос. Фурманов и сам стал одним из героев этого эпоса! Его амплуа – “шибко грамотный”…

Чапаев – это мы

Для нас никогда не был принципиальным вопрос: на чьей стороне воевал Чапаев? Он всегда воевал “за наших”. В России, воевавшей на своем веку почти беспрерывно, такого человека не могли не полюбить. “Никакой враг против меня не устоит! – заявлял он гордо и твердо. – Гнать неприятеля по всему фронту!»

Почти везде почитают героев, рыцарей без страха и упрека. Но герой – это идеал. На него стремятся быть похожим. А мы вовсе не стремимся быть похожими на Чапаева, поскольку он – это и есть мы. Василь Иваныч, конечно же, герой, но по мировым стандартам какой-то… нетипичный, что ли. Ни красоты, ни богатырской стати. Вот Рэмбо – герой, супермен, он лучше людей. А Чапаев – не лучше. Такой же в доску! Чушь говорят, будто в Чапаеве воплотилась мечта об истинно народном вожде. Он не вождь. Он – бригадир. Все работяги страны мечтают о таком бригадире. “Я вам командир, но командир я только в строю. На воле я вам товарищ. Обедаю – садись со мной обедать…” Нам бы в Пугачев такого бригадира. Но не везет. Не то, что к начальнику за  трапезный стол притулиться, до кабинета достучаться невозможно.

Две  Пелагеи

“Романный” Чапаев в личной жизни был глубоко несчастен. “Змея зеленая” – это жена Чапая: он женился незадолго до ухода в армию, и, пока воевал на империалистической, она ему изменяла… Больше в романе про личную жизнь комдива ни слова не сказано.

Реальный Василий Иванович Чапаев в личной жизни был еще несчастнее, чем в романе. На семейном фронте он терпел поражение за поражением. И ни одной победы.

У Чапаева было две жены – и обе Пелагеи. Обе – стервы. На первой Пелагее он женился по любви. Она бросила его с двумя детьми, ушла к человеку, который ради нее оставил прикованную к постели жену и семерых (!) ребятишек. (Все эти дети впоследствии жили в семье Чапаева.) На второй Пелагее он женился из чувства долга: она была вдовой его друга, Петра Камешкерцева.

Чапаев скверно переносил присутствие женщин в дивизии – наверное, это был отголосок его сплошных поражений на семейном фронте. Он и не подозревал, что в другой свой былинной жизни с женщинами станет у него получше. Народ помог. Но данный пласт фольклора придется обойти стороной ввиду его почти полной непечатности.

Цезарь – это жеребец

Из всего сонма анекдотов про Чапаева и Петьку выделяется целый пласт об их безграмотности. Они все время куда-нибудь поступают – в разные институты, академии  и неизменно проваливаются.

Причем безграмотность – не от тупости и дремучести. Экзамены принимают городские люди, профессора, интеллигенция, а Чапаев с Петькой – деревня. Они не понимают друг друга, хотя каждый говорит о вещах, которые кажутся элементарными. Смех возникает из несходства городского и деревенского миров…

” Спросили меня, Василь Иваныч, кто такой Цезарь. Я им, мол, жеребец наш из второго эскадрона! А они, мол, неправильно!

– Верно сказали, Петька. Я ведь его перед твоим отъездом в четвертый эскадрон перевел!»

Мужицкий скепсис – это здравомыслие, которое не раз помогало Чапаеву побеждать.

…По-моему, настоящая совесть нации — это совокупность всех совестливых людей страны. Кстати, Василию Ивановичу Чапаеву – ни романному, ни анекдотическому, ни реальному – это чувство не изменяло никогда.

Василий СИТЯЕВ, действительный член историко-родословного общества Москвы

Печатается с сокращениями и ремарками редакции

Вам на заметку:

Установите теплицы на вашем садовом участке, чтобы у вас и вашей семьи была возможность всегда насладиться домашними продуктами питания.