На вопросы  корреспондента “Пугачевского времени” отвечает народный артист СССР, мэтр советского и российского телевидения, любимец страны Игорь Леонидович Кириллов

– Игорь Леонидович, как правило, мальчишки из военных семей идут по стопам отцов. Вы же поступили учиться на актера. Почему?

– В детстве я мечтал о карьере морского офицера, но это связано с романтикой прочитанных книг. Потом увлекся кинематографом и захотел стать кинорежиссером. После окончания школы поступал на режиссерский факультет во ВГИК. На экзаменах провалился. Я был молод, без какого-то жизненного опыта. Но поступил на актерский факультет. Проучился один год, после чего перевелся в училище им. Щепкина на курс к великому режиссеру, актеру, педагогу, философу Константину Александровичу Зубову.

– Вы два года прослужили в «Театре на Таганке», после чего ушли на телевиденье. Что это было – разочарование в профессии или желание попробовать себя в чем-то новом?

– Это был еще не любимовский, а обычный театр районного масштаба. И назывался он Театр драмы и комедии. Прослужив там положенные два года, я решил все-таки осуществить мечту детства и пришел на телевиденье, чтобы состояться в профессии режиссера.  Предстояло одолеть  серьезную профессиональную школу. Только лет через двадцать пять, при наличии способностей, можно было стать режиссером-постановщиком. Судьба распорядилась иначе. Через несколько месяцев мне предложили попробовать себя в качестве диктора. Я победил в конкурсе и с тех самых пор в иной ипостаси себя не мыслил.

– Вы никогда не жалели о том, что живое общение со зрителем поменяли на монолог перед телеобъективом?

– Говорю абсолютно откровенно – никогда. Наоборот, я счастлив тем, что на протяжении многих лет мне предоставлялась такая возможность, разговаривать с многомиллионной аудиторией. Я был человеком, которому люди, как мне кажется, верили.

– Эпоха говорила голосом Кириллова. Эпоха любила Кириллова, а как Кириллов относился к эпохе?

– Эпоха была сложная. Я отношусь к поколению детей войны. Мы выросли на огромном уважении к тем людям, которые отстояли свободу и дали нам возможность жить, учиться, работать. К эпохе я относился философски, как к данности, как к очередному испытанию, которое выпало на долю моего поколения.

– Скажите, работая диктором на идеологизированном в высшей степени телевидении, Вы верили сами в то, что читали?

– Я считал и считаю, что не только в дикторской профессии, а в человеческом плане нельзя лгать, нельзя лицемерить. В самом скучном и политизированном тексте я старался находить что-то, что вселяло бы в людей веру, придавало им силы. Конечно, я старался верить в то, что читал,  всегда старался быть честным.

– Любой коллектив, а тем паче творческий, это ссоры, конкуренция, недовольство. Как у Вас складывались отношения с коллегами, с начальством?

– Вы знаете, коллектив наш был на удивление дружный, жили как одна большая семья. Случались проблемы, вернее, проблемки, не без этого. Ведь каждый, кто появлялся на экране, считал себя героем. Были те, кто действительно был достоин этого звания, но были и те, кто считал себя незаслуженно ущемленными. Я 22 года проработал художественным руководителем нашего коллектива, знал, что дело это сложное и малоприятное. Но в целом, атмосфера была хорошей. Начальство было разное, но в большинстве своем это были очень серьезные, грамотные люди.

– Кому пришла в голову идея заменить профессиональных дикторов в новостных программах тележурналистами, и как Вы восприняли это решение?

– Это началось еще в 1968 году. 1 января вышла программа «Время», которую вели не профессиональные дикторы, а журналисты. Но как показала практика, специфика работы диктора требовала особых данных. Здесь умение держать себя перед камерой, поставленный голос, грамотная речь. У журналистов специфика другая. Поэтому через три недели все встало на свои места. А с 70-ого года начался культ дикторов. В то время телевидение возглавлял, пожалуй, самый масштабный руководитель – С.Г. Лапин. При нем ежегодные конкурсы, на которых отбирались самые талантливые, самые одаренные люди, способные стать телеведущими, дикторами стали проводиться регулярно. Уход Лапина совпал с началом перестройки, и вернулась та незримая война между журналистами и дикторами. Журналисты место отвоевали, а профессия диктора, если не исчезла совсем, то приняла иные формы. Воспринял я это опять же, как очередное испытание, которое нужно с честью пройти.

– Более пятидесяти лет на телевидении. Огромный опыт. Вам удается передавать его, есть ли у Вас ученики или те, кто считает себя Вашими  учениками?

– Когда я спросил Ю. Б. Левитана, почему у него нет своих учеников, он ответил: «Научить невозможно. Можно научиться, если человек этого очень хочет. Те, кто хочет научиться, пусть смотрят и учатся. Не копируя мои интонации, а глядя на то, как я готовлюсь к эфиру». У меня нет педагогического дара, как например, у моего учителя О.С. Высоцкой, блестящего диктора радио.

Я всегда старался окружать себя талантливыми людьми, у которых были педагогические способности. Именно они и помогали овладевать профессией, поступившую на телевидение молодежь. На это уходило от трех до четырех лет. Никого не хочу обидеть, но считаю, что сегодня, подготовке телеведущих к эфиру уделяется недостаточно внимания и времени. После нескольких месяцев обучения на каких-то специализированных курсах выдается диплом и пожалуйста, прямой эфир. Мне кажется – это в первую очередь неуважение к зрителю, который видит на экране непрофессиональных людей.

– На архивных записях программы «Голубой огонек», Вы молодой, обаятельный и всегда с бокалом шампанского. Как в жизни Вы относитесь к алкогольным и слабоалкогольным напиткам?

– В юности, как, наверное, у многих, легкое влечение к спиртному у меня присутствовало. Но моя жена Ирина, с которой мы прожили вместе 50 лет, научила меня, относится к этому с равнодушием. Когда я пришел на телевиденье, забыл об алкоголе совсем.

Пятьдесят граммов коньяку, выпитые для храбрости перед эфиром, могли реально привести к самым непредсказуемым последствиям.

– Ваша жизнь настолько интересна, богата на встречи и события, что возникает вопрос: Вы никогда не хотели поделиться этим с читателями, написать книгу?

– На самом деле было много разных встреч с людьми, оставившими свой след в истории, я был свидетелем многих замечательных фактов и событий. Наверное, можно было об этом рассказать. Я считаю, что для того, чтобы что-то написать, нужно иметь писательский талант. Если его нет, то лучше не браться. А начитывать кому-то под запись – слишком унизительно для человека, который будет придавать всему этому литературную форму. Поэтому пусть все, что было останется со мной и, может быть, немного в памяти старшего поколения.

– Что бы Вы хотели пожелать читателям «Пугачевского времени»?

– Терпения. А еще веры, надежды и любви – того на чем стоит человеческая жизнь!

Вопросы задавал С. Аристов