Эта история произошла еще при крепостном праве, когда в Николаевске правил городничий, а самоуправление было скопировано с позднего западного Средневековья. Судебное разбирательство происходило между священником села Петровское Григорием Вороновым и исправником, то есть начальником николаевской полиции, господином Кизо. Все началось в жарком июле 1836 года, когда священник пожаловал на ярмарку в Николаевск. По его письменному свидетельству, дело обстояло так. Служитель культа желал купить красного вина для обрядов богослужения. Он нашел подходящую лавку, попробовал полрюмки и пришел к выводу, что вино не то. С тем святой отец покинул торговую точку, намереваясь продолжить свой ярмарочный путь. Вскоре его остановил неизвестный гражданин и стал расспрашивать: «Кто таков? По какому делу? Откуда?». Священник, как и подобает сану, учтиво ответил на заданные вопросы и в свою очередь поинтересовался, с кем имеет честь беседовать?
Неизвестный возмутился неосведомленностью священника, вошел в горячность и полез в драку. Потом спрятал кулаки и велел дубасить священника кучеру и десятникам. В конце концов гость города был водворен в участок вместе с женой, пономарем и некоторыми заступниками из прихожан. Обращались с задержанными плохо, руки привязали к решетке, а у некоторых забрали деньги.
Под стражей святой отец находился два дня. Наконец в участок пожаловал городничий Николаевска и распорядился освободить служителя культа. Но тот стал допытываться, по какой такой причине его засадили в острог. Вразумительного ответа он не получил, а только узнал, что человек, который его посадил вместе с преступниками, был не кто иной, как исправник.
Священник к своему вышестоящему духовному начальству не спешил, ссылаясь на полученные травмы и приключившуюся с ним по этому поводу болезнь.
Что касается господина Кизо, то он, опять же в письменной форме, изложил свою версию происшествия. Оказывается, священник Воронов в нетрезвом виде при обильном стечение народа оскорбил его, за что и был задержан. Протокол составить не удалось, поскольку служитель культа пребывал в крайней нетрезвости и не мог отвечать на вопросы. Поэтому разбирательство было отложено на день с приглашением благочинного Эльпидинского. Но благочинный Эльпидинский сообщил, что буйство Воронова на ярмарке он видел лично и донес об этом Его преосвященству Епископу Саратовскому и Царицинскому. До резолюции владыки дело в отношении Воронова прекращено. Епископ велел освидетельствовать Воронова на предмет его вменяемости.
Через 20 дней Григорий Воронов узнал о донесении Эльпидинского и о распоряжении владыки. Святой отец тут же написал объяснение. В поступке Кизо он увидел целенаправленный умысел: тот публично избил священника в угоду раскольникам Николаевска. Это совершенно меняло ход дела, и владыка, зачеркнув первую свою резолюцию, написал другую, в которой просил начальника губернии произвести самое строгое следствие над стряпчим Кизо и до выяснения точных обстоятельств происшествия отстранить начальника полиции от должности.
Саратовское губернское правление поручило провести расследование окружному судье Пестову.
Тот был либо нетороплив, либо скрупулезен, но расследование вел почти два года. Наконец 20 апреля 1838 г. в Николаевском окружном суде были записаны показания свидетелей. Все они, во всяком случае, приведенные в протоколе, были не в пользу священника Григория Воронова.
Суд освободил исправника Кизо от обвинений. В отношении священника Воронова суд вынес такое решение: «За ложный донос, которому он подвергал Кизо, по законам строгой ответственности лишить чести и всех преимуществ состояния, сверх того за буйство, учинённое им в публике … за скверноматерное ругательство … и бесчинное пьянство во время отправляемой литургии … лишить священнического сана, отдать в какой род службы годным окажется в солдаты, в случае к тому неспособности удалить в Сибирь.»
Тем не менее разбирательство имело продолжение. 9 января 1839 года в Саратовской палате уголовного суда слушалось поступившее из Николаевского и Новоузенского окружного суда дело.
«Приказали: … Воронов действительно был посажен в полицейскую будку и что, когда вели его туда, то били таволожками, а по приводе привязали правую руку его к плетёной стене … жалоба священника не может быть названа ложным доносом.
Священник был тогда в нетрезвом виде и ругал многих особ. К обвинению исправника Кизо в битье священника Воронова и посажении его в будку не представлено существенных доказательств. Сам Кизо ни в чём не признался. К исправнику Кизо учинить от дела свободу.
… протокол с делом представить на усмотрение и. д. Саратовского гражданского губернатора».
Вот, собственно, и вся история, которая приключилась в Николаевске в 1836 году и через три года судебного разбирательства закончилась протоколом на столе у губернатора. А какую резолюцию наложил господин губернатор, мы, наверное, никогда не узнаем.

Редакция благодарит за предоставленный материал Андрея Кумакова.
Саратовский госархив Фонд 407. дело 3336