Время безжалостно. Все меньше мы встречаем людей, свидетелей военных лет. Прошлым летом не стало бывшего учителя Марии Федоровны Зайцевой. Но сохранились ее записи о Великой Отечественной войне, свидетельства, которые не позволяют их автору уйти в забвение, в темноту, в пустошь. Сегодня газета публикует воспоминания Марии Федоровны о тех далеких незабываемых годах.
В пору детства моя жизнь текла тихо, не шумно. Все там было солнечно, радостно, красиво. Папа летом мастерил нам качели и мостки на речке, а зимой заливал горки – ледянки. Он не занимал в колхозе видных должностей, может, потому, что был очень добр и не мог руководить людьми. Мягких руководителей, как известно, не бывает. Мама тоже работала, но и в доме успевала, наводила уют и порядок. Жили мы тогда в селе Красноярке. Это 180 верст от Самары. Места известны усадьбой писателя Аксакова да военными маршрутами начдива Чапаева.
Люди в селе обладали каким-то волшебным даром делать свою жизнь красивой, нарядной, затейливой, ладной. Это было своеобразное, возможно, патриархальное соборное начало, основа взаимопомощи и поддержки – чисто национальный уклад. Многолюдно и весело было в Красноярке до Великой Отечественной войны. Пели на сенокосе и в жатву, даже картошку под песни убирали. Только в 1941 году село осиротело.
Первым призывом ушло на фронт около двухсот мужчин. Все они и полегли по России – матушке. В том числе мой папа, Федор Савельевич Батищев. Он погиб в Подмосковье, под Старой Руссой, в ноябре. Горе было безутешным. В доме остались две женщины, мама и бабушка, да нас пятеро детей. До самой кончины бабушка ждала сына. Не хотела верить, что его нет. Из детей я была самая старшая. Мама настояла на том, чтобы я училась. Понимала, что знания помогут утвердиться в жизни. Так оно и вышло. Ставить, как говорится, на ноги младших братьев и сестер пришлось потом мне.
От нашего села до Бугуруслана, где был педиститут, – семь километров. Поэтому я, практически, жила дома, в Красноярке. Сколько я тогда видела-перевидела. У соседки было четверо детей. Муж погиб на Курской дуге. На фронт он ушел от трех ребятишек, а о рождении сына не узнал, не успел. А судьба у всех сложилась хорошо, все вышли в люди. Старшая девчонка стала кандидатом наук. Вторая соседка взяла на воспитание трех сирот. Осиротели они так. Отца и старшего брата у них убили на войне, а мать не пережила гибель мужа и старшего сына и умерла от горя. Приемная мать для сирот стала как родная. Жизнь им посвятила. И они ей светлой любовью отплатили. Донимал голод. От него отходили только летом. Ребятишки в маленькой речушке ловили мальков и мгновенно их съедали, ходили по ягоды и грибы. Особенно тяжелыми и голодными были зимы сорок третьего и сорок четвертого годов. Все, что выращивали в колхозе, отдавали фронту. Для себя было только то, что давал огород. Выжили. Никто не умер с голоду. Помогала взаимопомощь. Доброта. Ученики работали в колхозе все лето и сентябрь месяц. Учебный год начинался с октября. Письменные работы выполняли на старых газетах, а чернила делали из печной сажи, столовой свеклы. Большой карандаш разрезали на несколько частей. Но при всем при этом была большая тяга к знаниям. Много читали.
Семьи были многодетными. Жили стесненно, потому что принимали эвакуированных. Но никто не роптал, не жаловался, не злобствовал. К чужому горю относились, как к своему.
В тылу трудно было всем. Старикам, женщинам, подросткам, детям. Вся Держава на них опиралась. Какие плечи надо было иметь, чтобы под такою тяжестью не согнуться? А вот не согнулись, выстояли. Несмотря на нужду, у людей сохранялась великая вера в правое дело. Никакие лишения эту веру не поколебали.
Настал день Победы. Началась мирная жизнь, созидательный труд. Я вышла замуж, приехала в Пугачев, работала учителем математики сначала в семилетней школе, потом во второй средней. Муж тоже учительствовал, преподавал черчение.
Не думала, не гадала, что здесь, в Пугачеве, снова встречусь с войной, вернее с ее отголосками. В городе был детский дом, а в нем сироты, мальчишки и девчонки, рожденные в военные годы. У них не было родителей, кто погиб, кто потерялся при отступлении. Вот и росли в Пугачеве маленькие граждане большой и бедной послевоенной страны. Они учились в пятой семилетней школе. Теперь она называется СОШ №3. Около ста двадцати детдомовских детей. Два педагогических коллектива, школьный и детского дома, по-матерински относились к воспитанникам, старались найти индивидуальный подход к каждому из них. Учили доброте, трудолюбию, правдивости, дружбе. Заметьте, тогда не делили детей на детдомовских и семейных. Они учились вместе в одних классах, вместе проводили досуг, общались. И те и другие были детьми войны. Тогда пугачевские жители усыновляли многих детдомовских детей. У самих мал мала меньше, а брали еще, и никакой между своими и «чужими» не было разницы.
Сейчас добра в людях меньше. Оно уходит вместе с духовностью, культурой, традициями. Думаю, подражательство чужому образу жизни – дело временное. Народ вернется к своим истокам, выгонит бездельников и дармоедов, местных узколобых вождей, для которых высшее достижение – говорить штампами, одно и то же, сулить золотые горы и ничего не делать.
Но вернемся к детдомовским ребятишкам. Многие стали учителями, медсестрами, агрономами. Для получения этих специальностей не надо было уезжать из Пугачева. Здесь были профильные учебные заведения, и Пугачев являлся культурным центром Заволжья.
Раньше я часто бывала в своей Красноярке. Там не осталось родных, но оставались дорогие моему сердцу люди.
У меня выросла дочь Анна, у меня взрослые внуки – Ваня и Саша. Они не живут в Пугачеве, но почти каждый год приезжают в отчий дом. У жизни свои законы. Их дело расти и взрослеть, наше – идти к закату. Это глупцы говорят, что старость может быть счастливой. Она может быть только спокойной, когда ты окружен заботой и вниманием людей. С этим у меня все в порядке. Я спокойна.
Загрузка...
