Мир стал большим и просторным, хочешь ты уехать – езжай, не впишешься – возвращайся, всякие глупости про “предательство” являются только глупостями, не более. Человек вправе жить там, где он хочет, там, где ему комфортно. А потом, эмиграция – не приговор, особенно для тех, кто что-то умеет делать.

7654

Из моих студентов за рубеж уехали за последние лет пятнадцать уже десятка два. Примерно треть – вернулись. Самое занятное, что возвращаются не только из относительно бедных Израиля или Греции, но и из очень богатой Америки. Где не нищенствовали и не голодали. Среди моих вернувшихся знакомых есть весьма крутые специалисты. То ли Родина – не пустой звук, то ли действительно, в наших людях есть что-то ментально чужое загранице.

“Пора валить” стало не столько намерением, сколько философией существования российского гражданина. Наличие загранпаспорта позволяет ему осознавать возможность сесть на самолет и улететь к общечеловеческим ценностям, а наличие гарантированной тарелки борща, тещиного огорода и воскресной рюмки водки с друзьями превращает эту возможность в мечту. А мечту в грезу. Надо бы, конечно, свалить, да что-то не пускает. Мешает, как тому плохому танцору.

Тот, кто хочет свалить – валит, а тот, кто валить грезит – ноет, читает в сети рассказы эмигрантов, снабженные фотографиями их домов, купленных в ипотеку, вздыхает и идет спать под бок к жене. Чтобы назавтра проснуться и начать ныть снова. Хорошо там, где нас нет – это обычная мантра поравалильщиков, которые никогда никуда не свалят. И “мы нужны в Париже, как в русской бане пассатижи” – тоже.

На самом деле философия “пора валить” имеет и много положительного. Потому что отражает большую русскую мечту о светлой жизни, в которой удивительным образом сошлись и романтическая фантазия об алых парусах, и сказочно продуктивное безделье из “по щучьему веленью, по моему хотенью”. “Пора валить” – это очень русское, возникшее не сегодня, не вчера, а гораздо раньше. “Пора валить” родственно “могу свалить”, а если я могу свалить, то, значит, я сильнее, потому что сама возможность “сваления” укрепляет личность в борьбе с окружающим миром, властью, работодателем, коронавирусом и всеми остальными одушевленными или неодушевленными факторами.

Будете доставать, свалю – так размышляет про себя и прилюдно российский человек и ему становится легче. Примерно также, как становится легче, когда хорошенько выскажешься по матери после промаха молотком по гвоздю при попадании по пальцу. Безопасно, поскольку ни у молотка, ни у гвоздя нет матери. И сильно успокаивает одновременно…

В. Амиров, кандидат филологических наук