Житель Самары Николай Епифанов в 1970 – 1972 году служил в Пугачеве, в вертолетном полку. После Армии окончил педагогический институт, поменял множество профессий, последнее время работает в крупном рекламном агентстве. С 1999 года стал записывать события настоящие и прошлые. Так появились рассказы. Один из них «Мои командиры» газета публикует в сокращении.

Командиром нашего учебного полка был подполковник Тихомиров, спокойный, уравновешенный человек. Не приходилось слышать, чтобы он повысил голос.

Практически у всех курсантов были девушки, а у некоторых и жены. Чем ближе к выпуску, тем чаще курсант задумывался о семейной жизни. – А если зашлют далеко, на какую-нибудь точку в Сибири? А пугачевская девушка Надя вроде бы ничего, добрая такая, – думает курсант. Надя же подчас думает не о сибирской точке, где на сотни и более километров нет живой души, а о том, как бы вырваться из Пугачева. Разумеется, поближе к столицам Советского Союза. Если мечта Нади сбывается, то она счастлива, что не всегда разделяет ее супруг, считающий, что поспешил с женитьбой. И наоборот, если судьба послала супругов в глухомань, тогда Пугачев покажется девушке Наде столицей мира и она будет сожалеть о своем опрометчивом поступке.

Часть взвода РТО (радиотехническое обеспечение) находилась на «Кафтане», на «точке», километрах в пяти от полка, в живописном месте на берегу реки Иргиз. Безраздельным хозяином на точке был старшина – сверхсрочник Катанаенко. Его боялись даже офицеры, по крайней мере, предпочитали с ним не связываться. Катанаенко был высокого роста, возрастом около пятидесяти, крупного телосложения. «Точку» он считал своей вотчиной. Окинув хозяйским взором ландшафт и отметив, что солдаты «занимаются делом», старшина уезжал. Конечно, дав на всяких случай нагоняй дежурному, ну так, чтоб «служба мёдом не казалась».

Иногда можно было услышать, но только от солдата выражение «Пугачевский потешный полк». Курсантам это откровенно не нравилось. А почему? Просто это не боевой, а учебный полк.  Некоторые служили солдатами чуть ли не три года, а потом решали поступать в училище. Эти были убежденными военными.

Хотя курс был в целом аполитичным. Занятия по «Научному коммунизму» бойкотировались – курсанты клали головы на столы, не желая заниматься. Из округа приезжала комиссия, чтобы выяснить причину. «Мы будем хорошо летать и без вашего «Научного коммунизма», – заявляли курсанты.

Смелость заявления я мог оценить и тогда, но нежелание учить этот предмет стало понятно спустя несколько лет, в институте. Догма, набор слов, засоряющих мозги.

Комиссия по расследованию бойкота «Научного коммунизма» уехала ни с чем. В Москву сообщать, слышал, не стали. Зачем накликать беду на свою же голову. Оценку по предмету выставили «автоматом». Попало, правда, замполиту – майору Золотаренко. Это был добродушный украинец. Любил в выходные дни бывать на природе, жарить мясо, и громко распевать хорошим голосом украинские народные песни.

Начальником штаба был подполковник Ушерович. Выше среднего роста, со сталинскими усами, в удлиненной шинели, в фуражке с квадратным, практически прямым козырьком, выглядел он более чем солидно. Нет сомнения, что он знал, на кого похож, и в одежде (особенно в фуражке) стремился подчеркнуть это сходство.

Не помню, курил ли он, но трубка придала бы его облику законченность.

Столкнулся я с ним однажды, когда нас, десяток дембелей, построили в казарме. Начальник штаба пожал всем руки, поблагодарил за службу и пожелал здоровья и всяческих успехов на гражданке. Подойдя ко мне, он несколько удивился тому, что чемодана у меня не было, одет я был в повседневную хэбэшную форму, ни одного «ордена» на груди, а на голове пилотка.

– Вы тоже домой едете? – спросил он как-то не по-военному.

– Да, – ответил я, избегая армейского «так точно».

– И прямо вот так, без чемодана?

– Без чемодана, товарищ подполковник, как-то ничего не нажил.

– Ну, вы бы хоть шинель взяли, – сказал он, улыбаясь в усы.

– Так тепло же, товарищ подполковник, май на исходе, зачем шинель-то?

– Ну, так, на рыбалку ходить, – ответил он, пожимая мне руку.

Комендантом полка был подполковник Грошев. Подполковник на капитанской должности, – язвили офицеры-летчики – постоянный состав полка.

Грошев ненавидел всё гражданское. В качестве примера, что армейское – это лучшее, он с гордостью объявлял о том, что за тридцать лет своей службы он не надел ничего гражданского. Чтобы не скучать, подполковник Грошев придирался к солдатам и курсантам. В основном по поводу формы одежды.

Одним из командиров эскадрилий был подполковник Ристивович Сритен Александрович. Немного выше среднего роста, худощавый, с обильной сединой, по-национальности югослав, в полку он пользовался большим уважением. Рассказывали, что именно он, участвуя в поисковой операции, нашел приземлившегося Гагарина. Доложил об этом, передал координаты и сообщил, что идет на посадку. Ему приказали изменить курс, то есть убраться из зоны поиска, а на посадку и за орденом пошел другой вертолет.

Очень хорошо запомнился заместитель командира полка по лётной подготовке подполковник Дидык. Это был живой, заводной офицер. Всё кипело под его руководством при подготовке к полётам.

Начальником моего передвижного радиомаяка был сержант-сверхсрочник (с осени 71 прапорщик) Виктор Иванович Ларюков. Командир нам попался замечательный во всех отношениях.

За год до моей демобилизации к нам приехали двое молоденьких лейтенантов. Володя Лукьянчиков – командир взвода РТО (радиотехническое обеспечение) и Володя Родюшкин – на должность командира взвода связи.

Уже после демобилизации в мае 1972 года я узнал (написали сослуживцы), что летом этого года Володя Родюшкин был убит в городском парке города Пугачёва. Его зарезал пьяный местный житель, сказав: «Отдыхай»… Фамилия убийцы – Причинин, ему 25 лет, и – вторая судимость за убийство. Беременная жена Володи стала вдовой. Очень жаль, Володя был замечательным человеком.