Сегодня в гостях у “Пугачевского времени” профессор, доктор медицинских наук, преподаватель кафедры анатомии человека Саратовского медицинского университета Александр Анатольевич Зайченко.

4567
А.А. Зайченко

Александр Анатольевич, в 2006 году Ваше имя было внесено в словарь «Выдающиеся ученые XXI века», составленный Интернациональным Кембриджским биографическим центром. За что Вы удостоились такой чести?

– Сознаюсь, несмотря на три с половиной сотни своих печатных работ, я чувствую себя, прежде всего педагогом, а отнюдь не ученым (и уж никак не  «выдающимся ученым XXI века») и знаю всего нескольких человек, которые могли бы попросту называться учеными. Если честно, я бы не преувеличивал значимость регалий, которыми могут наградить общественные организации даже с такими красивыми названиями, – чаще всего это не соответствует действительности.

– Врачи-неврологи  говорят: «Человек – это нервная система, всё остальное – её придатки». Вы согласны с этим выражением?

С одной стороны, «всяк кулик…»: без сердечно-сосудистой, дыхательной, пищеварительной, мочеполовой, эндокринной систем и опорно-двигательного аппарата тоже не проживешь (смеётся). Но с другой стороны, учитывая регулирующую роль нервной системы и её значимость в происхождении и течении любой патологии, с этой фразой можно согласиться: я – глубокий сторонник психосоматического происхождения большинства заболеваний, то есть считаю, что, как говорят старушки, «все болезни – на нервной почте».  К примеру, (я, конечно, упрощаю), «артериальная гипертония – неотреагированная агрессия», «расстройства дыхания – неудовлетворённая потребность в привязанности, заботе и любви» и т.д., а в целом соматические болезни появляются в связи с неспособностью человека понять, что он чувствует.

– Вы давно и углубленно занимаетесь дерматоглификой, изучением отпечатков пальцев, ладоней и ступней. Правда, что с помощью метода сравнения узоров можно, например, определить склонность человека к психическим заболеваниям?

Во-первых, очень важно понять, все это носит вероятностный характер, причем, очевиден низкий уровень статистической достоверности,  т.е. на 85-90%  личностные особенности не связаны с дерматоглификой. В связи с этим я категорически против нагло-агрессивных, жадных и наивных попыток урвать деньги, когда в школах стали так широко навязываться «услуги» типа «сфотографируйте пальцевые узоры вашего ребенка, пришлите их нам, а мы всё расскажем вам о психике, способностях и профессиональной ориентации вашего ребенка» – об этике я вообще молчу.
Мне неоднократно поступали предложения сотрудничества в этой сфере – на местном уровне, с Урала, из Сибири, Белоруссии и Москвы. Я всегда был против возможности коммерциализации подобных исследований.

– Я знаю, что правоохранительные органы привлекали Вас как специалиста для раскрытия преступлений. Расскажете?

Сотрудничество не состоялось по причинам, указанным в ответе на предыдущий вопрос: от меня ждали, что я по отпечаткам пальцев (а чаще всего – одному-двум или даже фрагменту отпечатка) могу составить психологический профиль подозреваемого, а это невозможно.

– Если мне память не изменяет, в 1989 году Вы работали на кафедре анатомии в Саратовском мединституте. Как Вы пришли в психологию?

Меня с юности интересовало все, что связано с мозгом – я занимался в студенческих научных кружках на кафедрах психиатрии и нейрохирургии. Замечу, кстати, что параллельно я всегда «санитарил» и работал медбратом не где-нибудь, а в отделении экстренной хирургии Больницы скорой медицинской помощи. После окончания мединститута в 1982 году по приглашению профессора В.С. Сперанского поступил в аспирантуру на кафедру анатомии человека, закончил ее, защитил кандидатскую, работал года четыре на кафедре топографической анатомии и оперативной хирургии, вернулся на должность доцента на кафедру анатомии человека, где защитил докторскую, получил должность профессора и проработал до 2004 года.

После защиты докторской в 2000 г. я сдал экзамен на сертификат по психиатрии и в октябре 2004 перешел на должность профессора кафедры педагогики и психологии Саратовского государственного социально-экономического университета.

В 2013 году я вернулся в родные пенаты – на кафедру анатомии человека Саратовского ГМУ. Очень доволен, что преподаю именно анатомию. В ней все очень четко, просто и понятно, вернулся отчасти к моей любимой краниологии, то есть изучению черепа, чему были посвящены обе мои диссертации.

– Я всегда с большой теплотой вспоминаю Вашего папу, моего учителя по анатомии Анатолия Ивановича Зайченко. Его любили все, как замечательного человека, удивительного рассказчика с потрясающим чувством юмора, благодарного  слушателя, талантливого педагога.  Судя по отзывам на студенческих форумах, в Вас тоже не чают души Ваши студенты. Что помогает Вам в работе педагога, наука психология или пример отца?

45
После лекции

– Спасибо за память и эти слова об отце!  Меня можно было бы назвать «Александром АнатоМьевичем». Влияние отца и семьи,  то, что я родился в семье врачей-преподавателей (мама преподавала педиатрию в медучилище), конечно, существует – недаром же, в конце концов, я «дважды вошёл» в анатомию (смеется). Почти все друзья семьи были врачами, многие из них – очень известными в Саратове: фамилии Парсамов, Чернышов, Серебряков постоянно звучали в нашем доме, а сами они были близкими друзьями отца, очень часто бывали у нас.

Важно то, что возникало при общении с этими людьми. Это невозможно передать словами (так почему-то обычно пишут лишь о восточных учителях). Конечно, надо сказать о моём учителе, руководителе и консультанте обеих моих диссертаций профессоре Валентине Сергеевиче Сперанском. Он дал мне, как и другим своим ученикам много надежд на прекрасное будущее!

При этом я считаю, что педагогом можно только родиться, никакая наука не поможет педагогом стать. Благодарность и любовь студентов – лишь результат того, что ты честно делаешь свою работу. Гёте, кажется, говорил о том, что учатся у тех, кого любят. Меня любят студенты, но учатся лишь способные. И ещё… Об этом как-то не очень принято говорить, но преподавать надо, помня, что многие из теперешних студентов будут лечить нас, наших детей и внуков.

– Александр Анатольевич, многие преподаватели высших учебных заведений в один голос сетуют на катастрофически низкий уровень знаний нынешних абитуриентов. Связывают это с введением тестовой системы экзаменов, заточкой  под  клиповое мышление, отсюда потеря способности размышлять и анализировать. Что Вы думаете по этому поводу?

3456
Занятие со студентами

– Всё перечисленное, к сожалению, присутствует. И пресловутое «клиповое мышление», и неготовность воспринимать большие тексты, сложные речевые обороты («слишком много буков») и нежелание запоминать (“зачем, если можно погуглить”). В последнее время я всё чаще представляю картину: хирургу во время операции срочно нужно что-то погуглить (имея на руках стерильные перчатки и умирающего пациента с раскрытой брюшной полостью… при этом на него внимательно смотрят анестезиолог и медсестра)… Сейчас, что меня крайне удивляет, лишь немногие студенты могут написать сколь-нибудь стоящий литературный обзор. Однако, думаю, что обвинения именно современных студентов в абсолютной  безграмотности совершенно несправедливы. Чтобы убедиться в этом, достаточно почитать записанные отцом некоторые ответы студентов прошлых лет. Несколько упрощая, хочу заметить, что, кажется, «процент дураков» приблизительно одинаков в каждом поколении.

– Сегодня, по статистике, после окончания медицинских ВУЗов в профессии остаются чуть больше половины выпускников.  С чем, на Ваш взгляд, это связано? Как переломить ситуацию с нехваткой квалифицированных кадров на местах?

– Прежде всего, нужно, чтобы студент получил хорошее образование. Если он будет знать, что он блестящий специалист, он, скорее всего, не будет искать другую профессию и, не буду оригинален,  его высокая компетентность должна достойно вознаграждаться.

– Расскажите немного о своей семье?

– Живём мы в самом центре Саратова, рядом с домом нашего бывшего губернатора П.А. Столыпина – на первом этаже двухэтажного домика с палисадником, который, стоит в глубине двора и говорят, представляет собой бывшие конюшни Петра Аркадьевича. Мне очень нравится сравнение нашего дома с гондолой воздушного шара. Саратов я очень люблю. Считаю, что настоящая граница между Европой и Азией проходит по Волге.  Я очень люблю саратовские барельефы на домах провинциального модерна и тоталитарных сталинок, псевдоготику  гостиницы «Волга» («Астории») и Консерватории, каштаны «Липок» и дубы «Городского», пляж  под мостом (тем самым мостом – между Европой и Азией).

Жена – Марина – замечательный психиатр-нарколог, работает в лечебно–консультативном центр Областной психиатрической больницы Св. Софии (в обиходном языке – «Алтынки»), где устраивает выставки саратовских художников. Кроме того, Марина обустраивает наш дом и нашу дачу в Кошелях – «именьице вверх по Волге». Вообще Марина является воплощением светлой созидающей энергии нашей семьи (она Овен).

Старший сын – Ваня (ему стукнуло тридцать шесть лет) – закончил русское отделение филфака в Саратовском университете и в Москве – Институт Европейских культур при РГГУ (бывший афанасьевский Историко-архивный) по специальности «культурология», учился в Агинской буддийской академии (это в Забайкальском округе, под Читой), сейчас вернулся в Саратов.

Младшему сыну – Нике – двадцать семь лет, он закончил Саратовский экономический университет по специальности «реклама» и некоторое время преподавал (у него это очень хорошо получалось, из скромности не скажу «тоже») именно рекламу в Техническом университете. Получил второе высшее («переводчик с английского» при том, что школьный – немецкий).

Оба сына любят музыку и каждый по-своему занимаются ей:  у Вани была группа «5 лет на мосту», Коля глубоко погружён в творчество Ли Перри. У каждого из них свои увлечения, но есть и общие. К примеру, несколько лет назад они, с удивлением обнаружив отсутствие произведений Н.Г. Чернышевского в интернете, решили заполнить эту лакуну (сканировали и выкладывали в сеть).

– Чему Вы посвящаете свое свободное время?

– В молодости я довольно много рисовал, но уже лет тридцать не занимаюсь этим. Два прошлых лета выращивал табак. Высадил около 30-ти ростков «Вирджинии». Самое удивительное – как из семени, которое выглядит, как пылинка, вырастает куст выше человеческого роста со стеблем толщиной с предплечье и двумя дюжинами листьев, нижние из которых величиной до 70-ти сантиметров. Сушил, делая гаванки в вагончике, ферментировал в железных банках на 60-ти градусной жаре.

Зимой смотрим, что уж скрывать, сериалы (нравятся очень разные – и «Во все тяжкие» или «Молодой папа», и «Дживс и Вустер» или «Монк»), иногда читаю (тоже самых разных авторов – нравятся и Набоков, и Пелевин). Слушаю аудиозаписи – чаще всего что-нибудь вроде лекций «Арзамаса» или «ПостНауки», хотя и художественную литературу тоже – в прошлом году Германа Гессе, которого в юности читал, теперь прослушал.

– Каждый человек, в том или ином виде планирует свою жизнь. Какие у Вас были личные программы максимум и минимум, и насколько их удалось реализовать?

Когда задают вопрос о планах, первое, что приходит в голову – это поговорки вроде «человек предполагает,…» или «если хочешь насмешить бога,…». В связи с особенностями личности, казалось бы, я должен обладать навязчивой склонностью к планированию, однако, к счастью, у меня более или менее получается в соответствии с ведущим биологическим принципом экономии энергии двигаться в естественном потоке вещей – это на Востоке и называется «следованием дао» (смеётся).

– Какие у Вас отношения с религией?

– Я внеконфессиональный верующий.

– Недавно на глаза попалась фраза К. Юнга: “Психологически нездоровые люди обычно фанатики здорового образа жизни. Они постоянно ищут правильную пищу и напитки, не курят и не пьют вина, одержимы аптеками. Вечно с выдумками, но никогда не здоровы до конца. Действительно, грешник обычно чувствует себя лучше праведного, ведь сорняки всегда распускаются гуще пшеницы. Те, кто так заботятся о себе, всегда болезненны”. Достаточно реакционное заявление, особенно в свете повального увлечения здоровым образом жизни, борьбой с курением и далее по списку. Или доля здравого смысла в словах швейцарского психиатра есть?

Можно, я просто соглашусь с Карлом Густавом (смеётся)? Кстати, о поколениях и здоровом образе жизни… Самым главным отличием нового поколения является, на мой взгляд, то, что в подавляющем большинстве юноши и, главным образом, девушки теперь представляют себя как «очень правильных» (даже «слишком правильных») – я уже давно обратил внимание на то, что большинство семнадцатилетних во всяком случае именно так себя позиционируют в социальных сетях. Например, пишут о своём негативном отношении к курению, алкоголю, размещают многочисленные ссылки на учебно-методическую литературу, вывешивают посты, свидетельствующие об их активном участии в профсоюзной и общественной жизни университета. Мне это несколько странно: в нашей молодости, кажется, в моде были «плохие девочки и парни».

Однако при всей декларативности того, что подрастающее поколение  будет лучше и умнее других, какое-то невообразимо большое количество просмотров в Ютюбе набирают видео с распаковыванием коробок. Простите это старческое брюзжание с моей стороны (смеётся).

– В чем по-Вашему смысл человеческой жизни?

Мне нравится гипотеза, кажется, Рабле о том, что смысл жизни в биологическом (генетическом) и духовном (интеллектуальном) бессмертии. Причем для достижения второго (интеллектуального бессмертия) не обязательно «книжку написать», а «я поговорил с тобой, ты – со мной; в тебе осталось что-то от меня, во мне – от тебя; и мы передали это другим; и так – бесконечно».

Вопросы задавал С. Аристов