На вопросы корреспондента «Пугачевского времени» отвечает доктор экономических наук, основатель Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев.

764

–  Владислав Леонидович, в своей публикации, посвященной проблемам российского здравоохранения, Вы отметили, что “коммерциализация образования приводит к серьезной коррупционной составляющей в обучении врачей, стремлению «отбить» понесенные затраты в ходе последующей практики. Как следствие, снижение профессионального уровня медиков, их нежелание «связываться» с пациентами, которые не могут стать источником дополнительного дохода. Последний подход распространяется на целые социальные группы — прежде всего пожилых граждан”. Эта тенденция продолжается лет двадцать. Вместо того, чтобы принимать какие-то меры по исправлению ситуации, власть сокращает целые больничные отделения, ФАПы, поднимает пенсионный возраст, ссылаясь на статистику, согласно которой продолжительность жизни в стране, якобы, показывает небывалый рост. По сути, мы имеем дело с геноцидом населения страны. Следовательно, должны как-то ему противостоять. Как? 

– У меня нет ответа на этот вопрос. При этом я бы сказал, что власть, конечно, не стремится осознанно устраивать подобный геноцид. Отмеченная проблема порождается двумя обстоятельствами. С одной стороны, «эффективные менеджеры» в Кремле и ниже часто искренне уверены в преимуществах коммерциализации медицины и медицинского образования – существует же и процветает полностью коммерческая медицина в США, например. Однако они не понимают, что такая система должна опираться на высокий платежеспособный спрос и на серьёзную систему медицинского страхования, в том числе и финансируемого государством.

Говоря «а», нужно сказать и «б»: если вы хотите коммерческого здравоохранения, не нужно устанавливать чёткие тарифы на его услуги, а нужно оплачивать лечение людей, в том числе и из социально незащищённых групп, по рыночным тарифам. Тогда все немедленно станет на свои места. А так власти хотят, чтобы у врачей была рыночная мотивация, но оплачивались бы их услуги по гостарифам. Такого не бывает, увы – но «отрицательно отобранным» чиновникам этого не объяснить. С другой стороны, президент, судя по всему, окончательно свыкся с существованием в режиме осаждённой крепости – и потому главным считает создание резервов «на чёрный день» (хотя таковой, на мой взгляд, давно уже наступил), а это предполагает максимально возможное сокращение социальных расходов. А в это время чиновники более низкого звена, за годы привыкшие относиться к бюджетным деньгам как к своим собственным, пытаются сэкономить на самом необходимым, чтобы «отпилить» для собственных нужд с ремонта поликлиник и больниц, централизованных закупок лекарств и оборудования, и т.д. Лояльность чиновничества Кремлю должна в итоге кем-то оплачивается – и оплачивается она, разумеется, бюджетными деньгами, т.е., в конечном счёте, населением. А итог – тот, что Вами описан.

– Согласно исследованиям Фонда общественного мнения, рейтинг доверия граждан к “Единой России” упал до минимума. Только в Саратовской области единороссы потеряли за год тысячу членов. На Ваш взгляд, у партии власти есть шансы реабилитироваться в глазах граждан или точка невозврата пройдена? 

– То, что из партии выходят её члены, очень интересная информация – она говорит о том, что население в России всё же намного лучше той власти, которая сформировалась в стране и готово дистанцироваться от неё. Партия «Единая Россия» никогда не казалась мне партией – это в своей основе некое сообщество людей, связанных с властью, работающих на власть или надеющихся при определённых обстоятельствах воспользоваться участием в про-властных структурах (стоит заметить, что численность «партии» на сегодняшний день – около 2 миллионов человек, или 1,5% населения России, тогда как численность КПСС в 1989 г. достигала 19,5 миллиона человек, или 6,6% населения СССР, так что даже КПСС была в меньшей мере партией бюрок-ратии, чем «Единая Россия»). Распад этой партии эквивалентен не упадку какой-либо идеи, что имело место в позднесоветское время, а исключительно росту ощущения бесперспективности связи с нынешней властной системой.

У партии нет шансов «реабилитироваться», так как она не является партией. Единственным шансом на реабилитацию является рост рейтинга президента, курс которого она неизменно и некритично поддерживает – но этот вариант развития событий никак не связан с деятельностью самих партийцев.

– О нравственном. С тех пор как школа перестала учить и начала предоставлять услуги, воспитанием детей заниматься некому. Родители не в счет, свое время они тратят на то, чтобы заработать, выжить, прокормить семью. Все, что делается в школе в плане развития патриотизма и нравственного воспитания – для галочки. Ребятню сгоняют на мероприятия принудительно. Отношение у последних соответствующее. Последний факт – в городе Маркс юный недоделок справил нужду на Вечный огонь. Понимают те, кто превратил образование в сферу услуг, а телевидение в транслятор похоти, жестокости и насилия, что они натворили? 

– Тут два вопроса. Первый касается патриотизма. Я не люблю этого понятия, так как считаю его весьма сомнительным в периоды, когда стране ничего не угрожает. В годы Великой Отечественной войны оно было наполнено всем понятным содержанием, сегодня – нет. Почитание символов не эквивалентно патриотизму. У французов, например, есть гораздо более правильное, на мой взгляд, чувство: почтение не столько к абстрактной Родине, сколько к тому, что они называют patrimoine – в относительно условном переводе «наследию». К образу жизни, памятникам архитектуры, традициям ремесленничества, к природе родного края, наконец. Если это есть, маршировать с равнением на Вечный огонь вовсе не обязательно. Если этого нет, никакие «бессмертные полки» страну не спасут. Память бессмысленна, если она не имеет образа, если она не мобилизует на созидательные действия здесь и сейчас.

Если в Саратовской области так много патриотов, то почему находятся в руинированном состоянии Каменский католический костёл и Храм Николая Чудотворца в Кутьино, и мельница Борелей в Константиновке, да и усадьба Корбутовских в Большой Ивановке? Так не бывает в ценящем себя обществе.
Второй вопрос – о том, понимают ли чиновники, что они творят. Думаю, да, они не могут не видеть трендов последнего времени. Но проблема опять же в том, что они получают деньги как за то, чтобы нравиться Москве, так и от того, что они приватизируют бюджетные потоки. Центр же финансируется ресурсными доходами и, наверное, втайне мечтает, чтобы Россия вообще была пустыней с нефтяными вышками. Умный и нравственный народ власти не нужен, нужен покорный и с небольшим кругозором. Собственно, это и обеспечивает пока вполне успешно существующая система образования.

– Есть у нас в Пугачевском районе один состоятельный аграрий-единоросс, который второй созыв подряд заседает в областной думе. По мнению издания “Репортер 64” он “… своими депутатскими обязанностями манкирует. На заседаниях появляется очень редко”. Как Вы считаете, зачем подобным персонажам статус народного избранника? 

– Я думаю, описанный Вами гражданин поступает правильно и рационально в сложившихся условиях. Его задача – гарантировать свой бизнес от «наездов» власти, представленной коллегами-единороссами; поэтому он должен быть не только «своим», но и занимать определённую позицию в существующей иерархии. Активно принимать участие в представительных органах власти сегодня могут только те, кто хотят добиться карьерного роста в бюрократических структурах. Ваш герой, судя по всему, этим не озабочен. Учитывая всё это, я бы назвал его адекватным и заслуживающим уважения человеком: он обеспечивает в области рабочие места, производя полезный продукт.

– СМИ сообщают, что масштабы воровства в Пенсионном фонде РФ приобрели угрожающий характер. Ситуацию усугубляет беспрецедентное разворовывание денег в негосударственных пенсионных фондах. 34 лопнувших фонда остались должны 96 млрд. рублей. Из них 84 млрд. необходимо погасить за счет пенсионных накоплений, а 11 млрд.700 млн. – из пенсионных резервов. По итогам прошлого года 2 из 10 крупнейших фондов показали убыток, а совокупная доходность всех НПФ оказалась в 2,5 раза меньше инфляции. Пенсионные накопления используются владельцами НПФ для покупки недвижимости, яхт, самолетов и других предметов роскоши. Кто-нибудь собирается наводить порядок в этой части финансового сектора? 

– Я тут позволю себе немного усомниться в исходном пафосе вопроса. Может быть, я не в курсе происходящего в Пенсионном Фонде России, но я слышал много чего о роскошествах Фонда (например, о строительстве масштабных офисов в регионах и завышении управленческих смет), но не о «воровстве, принявшем угрожающий характер». ПФР в значительной мере дотируется государством, так что пенсионерам, получающим в нём свои пенсии, вряд ли что-то угрожает. Проблема с негосударственными пенсионными фондами стоит куда более остро – но цифра потерь в 96 млрд. рублей на 34 фонда не идёт ни в какое сравнение, например, с «дырами» в балансах коммерческих банков: в 2016 г. Внешпромбанк обанкротился с минусом в 187 млрд. рублей, а на санацию Финансовой корпорации «Открытие» Банк России потратил около 1 трлн. рублей. Поэтому порядок нужно наводить не только в НПФ, но и в финансовой системе страны в целом. И пока можно сказать, что его и наводят – но прежде всего за счёт огосударствления банковской системы и иных секторов финансового рынка. Процесс этот идёт весьма успешно, я бы сказал. Что же касается низкой доходности, она предопределена государственными требованиями. Если бы некий пенсионный фонд вложил 500 рублей в 1998 г. (тогда они были эквивалентны 100 долларам) в индексный фонд американских акций, повторяющий по своей структуре композицию Dow Jones Industrial Average и ничего не делал бы на протяжении 20 лет, сейчас это вложение стоило бы 620 долларов, или 40 тыс. рублей, что соответствовало бы среднегодовой доходности в 24,5% в рублях. Но вот только держать деньги пенсионеров в иностранных ценных бумагах НПФ, увы, запрещено.

– Дочка “Росатома” ФГУП «РосРАО» продавливает открытие в Саратовской об-ласти на базе бывшего завода по уничтожению химоружия “Горный” предприятия по обработке, утилизации и обезвреживанию отходов I и II классов опасности. Народ негодует. Организован сбор подписей, проходят митинги и акции протеста. Звучат призывы к перекрытию федеральных трасс. Но в глубине души все понимают, что власть так или иначе, все равно запустит “завод смерти”, наплевав на общественное мнение. Есть ли способы заставить власть услышать людей, или мы обречены? 

– Эту власть заставить услышать народ, увы, невозможно. Она тотально коммерциализирована и реагирует только на начальство и на свой кошелёк.

– В социальном плане Россия давно перестала быть единой страной. Если Москва живет на уровне Чехии, то Саратовская область – на уровне Уганды. Федеральная власть сбрасывает в регионы все больше и больше социальных обязательств и одновременно вытягивает из них все больше денег. Люди беднеют, состояние чиновников растет. Складывается впечатление, что логика действий чиновников на местах следующая: ““Если в вопросах финансов главный шулер – государство, которое обирает регионы и население до нитки, почему бы нам не красть у него деньги, поступающие в виде субсидий, субвенций и прочих дотаций?” Ваше мнение? 

– Я думаю, что Вы немного усложняете логику чиновничества. Оно вряд ли задумывается о государстве как о шулере, которого следует обмануть. Главная проблема в другом. В большинстве западных стран чиновники, принимающие решения, например, о детских пособиях, о выделении материальной помощи, социального жилья и т.д. заинтересованы в том, чтобы обеспечить максимально большое число граждан. Любой мэр или губернатор потом торжественно скажет избирателям, что социальные расходы выросли, и за него проголосует больше людей. Но это всё обеспечивается ещё и тем, что у бюрократа просто нет возможности, если он попытается не дать людям положенного им по закону, использовать сэкономленное в своих интересах. А в России всё обстоит наоборот: росчерком пера происходит перераспределение бюджетных потоков, которые можно направить, например, на ту же закупку лекарств для больниц, но втридорога, а разницу прокрутить через фирму своего же брата. Когда вы просто счетовод, каким выступает средний чиновник на Западе, это одно, а когда вы относитесь к общественным день-гам как к своим – совсем другое. Тут не задумываешься о шулерстве государства, просто считаешь личным оскорблением, что деньги прошли мимо тебя.

Что касается «неединой» России, то Вы тут, конечно, правы. Столь большого разрыва в качестве и уровне жизни между различными регионами в большинстве стран нет; даже в Америке в самом богатом штате средние доходы населения «всего» на 70% выше, чем в самом бедном, тогда как в России разрыв превышает 4 раза. Проблема тут кроется в излишней централизации власти и денег – в Москву перебираются самые успешные люди из разных регионов, здесь крутятся огромные средства, сюда притягиваются квалифицированные кадры, так что процесс несводим к несправедливостям в бюджетном планировании. А централизация в России имеет вековую историю, и вылечить её мог бы только настоящий федерализм, но до него пока очень далеко. Шанс на формирование децентрализованной России был разменян на военное удержание Чечни в 1990-е и начале 2000-х годов. Что мы тогда приобрели, неясно до сих пор, но что потеряли, становится все более очевидным…

Вопросы задавал С. Аристов