В гостях у «Пугачевского времени» охотовед, государственный инспектор отдела контроля и надзора комитета охотничьего хозяйства и рыболовства Николай Александрович Шишакин
– Охотовед – редкая профессия. Что побудило Вас выбрать ее?
– Я люблю природу, лес. Сам я сельский. Родился, вырос и поныне живу в Каменке. В молодости с семьей переехал в Балаково. Какое-то время работал на «атомной», но городской уклад, многолюдье, суета – только раздражали. В общем, собрал семью и назад, в Каменку. Устроился егерем в Пугачевское общество охотников. С 2005 года – охотовед.
– Вы стремитесь к повышению по службе?
– Нет, я нахожусь на своем месте.
– Рабочий день у Вас не нормирован, насколько часто приходится выезжать в рейды, задерживаться? Как к этому относится семья?
– Раз в неделю, а то и чаще случаются рейды, бывают ночные выезды. Жена Надежда за тридцать лет совместной жизни давно к этому привыкла, вопросов относительно работы не задает, хотя волнуется. Ссор, недоверия, упреков в нашей семье нет.
– Что представляет собой пугачевское охотничье хозяйство?
– У меня в ведении находится Пугачевский район, где охотничьи угодья составляют 400 тысяч гектаров, и Ивантеевский район с 320 тысячами гектаров охотничьих угодий. На территории пугачевского района три частных охотничьих хозяйства – в Таволожке, в Заречном и в Каменке. Здесь работают свои егеря, но тем не менее частные угодья тоже находятся под моим контролем. Могу сказать, что по численности копытных, пушного зверя частные владения выигрывают по сравнению с государственными охотничьими угодьями. Для охотников созданы хорошие условия. Но путевки и лицензии дорогие. Не каждый купит. Зато вероятность, что уйдешь с добычей, достаточно велика. Охота в частных владениях – это отлаженный бизнес.
– Как относятся охотники к проверкам и рейдам?
– Бывалые, законопослушные охотники реагирует нормально, а вот те, кто в неладах с охотничьим законом, проверки не жалуют.
– Браконьеры — люди вооруженные. Приходилось ли вам встречать сопротивление со стороны охотников при проверке документов или при задержании браконьеров? Вы осуществляете проверки один или в составе группы?
– Чаще всего беру с собой двух понятых, чтобы зафиксировать нарушение. Понятыми обычно выступают наши охотники. Если встречаю активное сопротивление, вызываю наряд полиции. Браконьеры всегда ведут себя агрессивно. Иногда даже приходится применять физическую силу, вот до оружия дело не доходило. Браконьеры – это особые люди. У них потребительское отношение к жизни, к природе, к людям. Это, как правило, внезапно разбогатевшие люди, которые считают, что им все можно. Такие браконьеры, завидев госинспектора, начинают угрожать. Угроз я не боюсь и не терплю. Поэтому мера наказания должна быть жесткой. Штрафы достаточно высоки. Например, за убитого оленя государственный иск браконьеру составляет 90 тысяч рублей. Хочется отметить, что браконьеров становится меньше. В прошлом году к уголовной ответственности были привлечены трое браконьеров. В этом году отмечено 12 случаев нарушений правил охоты, но не браконьерства.
– Николай Александрович, а что относится к нарушениям правил охоты?
– Запрещено «гнать» зверя на автомобиле, освещать бегущее животное фарами, зимой охотиться со снегохода. Человек должен играть со зверем на равных, иначе это не охота, а убийство.
– Какие человеческие качества, по Вашему мнению, наиболее важны в вашем деле?
– Мужество, сила, любовь к природе, знание законов животного мира, уважение этих законов, умение анализировать, да много чего.
– Поддерживаете ли вы практику платности путевок на перелетную, нелицензионную дичь?
– Если сделать путевки бесплатными, общественные организации пострадают, захиреют, утратят свои функции. А от этого будет плохо охотникам, среде обитания. В начале XX века массовый и бесконтрольный отстрел дичи и диких животных в Николаевском уезде заволновал земское начальство. Отцы-основатели думали не о себе, они думали о будущем. Свойство по нынешним временам исключительно редкое. В общем, в 1903 году было образовано Николаевское общество охоты. Главной целью общества был контроль над популяциями животных на территории уезда. По сути, функции общества не изменились. Поэтому не следует ломать то, что сделано для блага территории более ста лет назад. Пусть путевки останутся платныи.
– Как вы считаете, что лучше для природы и охоты в целом — частные охотхозяйства, общественные организации или полностью государственная структура?
– Я придерживаюсь золотой середины, здесь у охотника должен быть выбор. Как я уже говорил, охотиться в частном владении – дорогое удовольствие, не все могут себе это позволить.
– Какие меры для улучшения охотничьего хозяйства предпринимаются в районе?
– Ну, во-первых, это учет численности животных, птиц, в том числе и перелетных, осенью и зимой егеря ведут подкорм животных.
– Что сейчас происходит с численностью зверей в районе?
– Увеличилось поголовье оленей, их чуть более двухсот голов, зато уменьшилось число косули. Это из-за распашки земель. Косули предпочитают бурьян. Сократилось количество зайцев, на них неблаготворно влияют химикаты, которыми фермеры обрабатывают посевы. Лис стало больше. Два года назад, когда были паводки, значительно сократилось количество кабанов. Опорос у них происходит в марте, и молодые особи гибли по время паводка. Кабанов в районе больше 300 голов. Увеличилось число бобров, потому что этот зверь считается «лицензионным», просто так с путевкой на бобра не поохотишься.
– Вы являетесь потомственным охотником? Охотитесь ли Вы?
– Мой дед привез с фронта трофейный «Зауэр», с ним ходил на охоту. Дед меня с собой не брал – я был слишком мал. Но с удовольствием слушал дедовы охотничьи рассказы. Он был настоящим охотником. Я стал охотиться, когда в 17 лет получил охотничий билет. Для меня охота не ритуал, где накрытая «поляна» составляет основу действа, а спорт, игра, азарт.
– Оглядываясь назад, о каких удачах и неудачах вы вспоминаете?
– Я стараюсь не думать о таких моментах.
– Что вы считаете наиболее важным в жизни?
– Троих внуков, которых мне подарил мой единственный сын.
Вопросы задавала И. Мнекина