В гостях у «Пугачевского времени» удивительно многогранный, талантливый человек, актер, хореограф, музыкант и режиссер Павел Владимирович Брюн. В его послужном списке работы в знаменитом цирке «Du Soleil» (Канада), шоу в Лас-Вегасе «MYSTERE» в Treasure Island и «О» в Bellagio Resort and Casino. Долгие годы жил и работал за рубежом. Неоднократный участник и победитель международных фестивалей и конкурсов циркового искусства в Италии, Франции, Монако.

 

578
П. Брюн

– Павел Владимирович, Ваше детство пришлось на хрущевскую оттепель. Родители – архитекторы. Почему, когда пришла пора выбирать ВУЗ, Вы поступили в Государственное училище циркового и эстрадного искусства? Кто Вас направлял?

– Меня направляло неистовое желание профессионально заниматься пластическим искусством, пантомимой, физическим театром…  Но дипломы о специальном образовании в те годы требовались жестко и повсеместно. Цирковое училище давало диплом, запись в котором – «Артист оригинального  жанра» – закрывала этот вопрос. Меня направлял мой Внутренний Человек, диалога с которым я ищу и по сей день, сорок с лишним лет спустя.

– Москва второй половины 70-ых прошлого века. Зал ДК Курчатовского института полон. На сцене одна из постановок театра пластической драмы Г. Мацкявичюса. В главных ролях  Павел Брюн и Валентин Гнеушев. Какая атмосфера царила тогда в театральном мире столице? Как Вы ощущали себя во временном пространстве золотого, по сути, века советского театра?

 

5467
За кулисами

– Мы не задумывались о том, «кто мы и что мы»: мы делали то, что любили, то, без чего не могли жить. И то, чего НЕ могли НЕ ДЕЛАТЬ. И еще, по прошествии времени я понял, насколько нам повезло попасть в ту же временную нишу, что и А. Эфрос, А. Васильев, Ю. Любимов…

Насколько нам повезло увидеть и даже познакомиться с такими богами и титанами театра, как Майя Плисецкая, Владимир Васильев, Родион Щедрин… Увидеть своими глазами постановки Мориса Бежара, Жана-Луи Барро и немногих других. Мы не чувствовали себя «звездами». Боже упаси! Но тот ажиотаж, который творился вокруг наших работ середины 70-х годов прошлого века, был вполне сравним с ажиотажем вокруг рока, джаза и других видов неофициального и запрещенного тогда искусства.

– Любой художник в своем творчестве испытывает чье-то влияние. Вы пять лет проработали в первом советском джаз – роковом коллективе «Арсенал». Что Вам дало сотрудничество с легендарным Алексеем Семеновичем Козловым?

 

546
“Арсенал”

– Множество уроков было получено мной и лично от Алексея Семеновича, и от «Арсенала» в целом. «Арсенал» помог  мне пропустить живую, импровизационного толка музыку через все мое существо. Не умозрительно – практически. А еще, не смотря на то, что я играл на гитаре, «Арсенал» дал мне очень хорошо понять, что знать ноты и извлекать те или иные звуки из какого-либо инструмента,  и быть музыкантом – это совсем не одно и то же. Разница столь же велика, как разница между человеком, умеющим писать и писателем.

– Искусство, как художественная деятельность призвано решать жизненно важные задачи, помогающие не только объяснять, но и изменять мир. На Ваш взгляд, в какую сторону изменяет мир искусство в сегодняшнем его проявлении, будь то театр, кино, живопись, литература?

– Искусство никому и ничем не «обязано». Но оно имеет огромные возможности. И потому, в этом вопросе речь, скорее, идет о зрителе, который, в первую очередь, при его же желании и должной степени открытости, внимания, любопытства, согласия-несогласия, благодаря искусству может сначала увидеть мир несколько иначе. Потом – иначе взглянуть на себя. А изменения могут произойти позже. А могут и не произойти. Ни первое, ни второе – не «плохо» и не «хорошо». В «Плохо» или «Хорошо» проявляемся мы, под теми или иными воздействиями или впечатлениями.

– У Булгакова в «Мастере и Маргарите», Воланд говорит главной героине: «Бойтесь своих желаний — они имеют свойство сбываться». У Вас все именно так и произошло с приглашением в качестве режиссера-постановщика в «Cirque du Soleil»?

 

3467
С Гариком Сукачевым

Сейчас, по прошествии многих лет, я могу сказать, что скорее да, чем нет.

– В какой период Вашей жизни понятия свобода выбора и свобода творчества полностью совпадали?

При всем при том, что понятие «свобода выбора» я считаю весьма условным, скажу, что в абсолютном большинстве случаев оно совпадало с моими творческими интересами и порывами.

– Вы знакомы с Полом Маккартни, Стивеном Спилбергом, Селин Дион, Дэвидом Линчем. По внутренним ощущениям, Вы сами как-то изменились после попадание в орбиту мировых знаменитостей?

 

456
С “Индианой Джонс” 🙂

Сказать, что я вращаюсь по той же орбите с гигантами, которых Вы перечислили – будет наглостью с моей стороны, наверное. Да, мне посчастливилось поработать с некоторыми из них. Особенно долго и глубоко – с Селин Дион. Изменило ли это меня? Скорее нет, чем да. Но научило – очень многому. И, в первую очередь – общению с этими людьми не как с «диковинными созданиями, живущими по иным законам», а как с такими же людьми планеты Земля, с их болями, проблемами, смехом, слезами и прочими человеческими чувствами и проявлениями.

3467
Со Стивеном Спилбергом

– Как-то Вы сказали, что не приемлете искусство для снобов. Что Вы имели в виду?

Я не приемлю формулы «Давай я напишу картину – а она тебе понравится». Или: «Я поставлю спектакль для семерых ближайших подельников. Кому не понравится – тот недостаточно продвинутый». Вот чего я не люблю. А снобы этим занимаются или интеллектуалы – мне все равно. Это дела не меняет. Равно, как и моего отношения.

– Востребованный режиссер, карьера которого за границей развивается более чем успешно, вдруг возвращается в Россию. Согласитесь, со стороны это выглядит, мягко скажем, необычно.  У стороннего наблюдателя откуда-нибудь из средней полосы нашей необъятной сразу возникает масса комментариев, причем, большинство из них будут саркастически-издевательского толка. Откроете причину репатриации?

Времена шумных репатриаций закончились очень давно. Задолго до 2007 года, когда я приехал (внимание: ПРИЕХАЛ, а не ВЕРНУЛСЯ) в Россию. И, за 12 лет, прошедших с того времени, я, так или иначе, продолжаю работать и здесь, и заграницей (Китай, ОАЭ, Турция, Бельгия… и не только). Просто я хочу быть ближе к маме, которая молода духом, но…  А я у нее – один. И уезжать жить ко мне в Америку насовсем она категорически не хотела. Не хотела до той поры, пока по состоянию ее здоровья это стало невозможно.

–  С 19 века в России существуют две доминирующие философские мысли – западники и славянофилы. Это был важный спор с точки зрения выбора не только будущего России, но и ее устоев и традиций. Сегодня спор продолжается.  Славянофилы считают, что Россия и Запад могут сосуществовать, только набрав дистанцию, западники наоборот. Что Вы думаете по этому поводу, как человек, проживший по ту сторону океана много лет? Насколько велика между нами разница в культурном, мировоззренческом, цивилизационном плане?

 

347
С Вупи Голдберг

Я, гражданин двух великих государств, к великой моей печали – на сегодняшний день, государств-антагонистов. Государств-оппонентов, но не народов-оппонентов. Последнее – это то, что я знаю, а не предполагаю. И это радует и вселяет надежду. Между Россией и США куда больше общего и хорошего, чем дурного и противоречивого. Синусоида геополитического развития последних лет двинула нас всех вниз. Но она неизбежно пойдет наверх. При одном условии, как минимум: при нашем на то желании. Западник я или славянофил?  – спрашиваете Вы. Я – человек планеты Земля. Или – евразиец, при ближайшем рассмотрении. Когда я слышу оскорбления в сторону людей с черным цветом кожи – я африканец. При насмешке над кем-то с узким разрезом глаз  – я азиат. Наверное, потому я и считаю себя победителем. Победителем предрассудков, шовинизма, национализма, экстремизма и прочей опасной дури с одинаковым окончанием «изм».

– Россия сегодня, какая она на Ваш взгляд? Что нравится, что, может быть вызывает неприятие?

Какая? Любимая, как и всегда. А что вызывает неприятие, или, скорее, тревогу – это массовая агрессивность, поиск внешнего врага вместо решения внутренних проблем, и нетерпимость к инакомыслию, дошедшая до куда более страшных высот, чем то было во времена СССР.

–  Свобода выбора – это не потакание своим желаниям. Важно отличать правильные желания от неправильных. Применительно к искусству, назовем это воспитанием вкуса. Как Вы думаете, кто и как должен воспитывать вкус у подрастающего поколения?

Тот, кто его любит! А любить подрастающее поколение порой крайне трудно – уж настолько оно… подрастающее!

– Расскажите о своей семье?

– Папа и мама – архитекторы, питавшие наивные надежды на то, что я последую по их стопам и готовившие меня к поступлению в архитектурный институт. Что из этого «вышло» – Вам известно. Но! Те знания и навыки в рисунке, начертательной геометрии, истории архитектуры и изобразительного искусства, которыми пропитали меня мама и папа – это великая мне помощь в моих сегодняшних, режиссерских делах. По материнской линии во мне льётся кровь донских казаков и немножко грузинской. По отцовой – все сложнее: тут мощная французская струя семьи Брюн де Сент-Ипполит, бежавшей из Франции в конце 18 века, от первой Революции, отчасти смешавшаяся с русскими. Замес, короче говоря, взрывной!

–  Какие у Вас отношения с Вашим прошлым?

–  Кто-то сказал: «Прошлое – это прекрасное место для кратких визитов. Но абсолютно непригодное для постоянного места жительства». Я люблю вспоминать и рефлексировать. Но всегда опасаюсь того, что мое прошлое или отвлечет меня от настоящего, или – станет привлекательнее будущего.

– Социологи считают, что счастье – это осознание ценности себя, своего предназначения, ощущения целостности и принятия этим миром. В этом контексте Вы считаете себя счастливым человеком?

– Иногда я нахожу себя в сокрушенном состоянии. И мне становится стыдно! Почему? Да потому, что я не имею права считать себя несчастливым человеком!

– Традиционный вопрос на закуску о планах на будущее, если, конечно, Вы не суеверны?

 

367

– На Ваш традиционный вопрос – мой традиционный ответ: мечтаю определиться с тем, кем бы мне стать, когда я вырасту? (с улыбкой).

Вопросы задавал С. Аристов